Николай Петрович Крымов

Шедевры мастера: После грозы, 1915 Вечернее солнце, 1921 Летний пейзаж с избами Утро, 1918

Николай Петрович Крымов. Воспоминания друзей и учеников о художнике

Воспоминания о Николае Крымове:
Н.Моргунова. Учитель и ученики - Ф.С.Богородский. Встречи с Крымовым - 2 - Л.И.Бродская. О моем знакомстве с Н.П.Крымовым - С.П.Викторов. Мои воспоминания о Крымове - 2 - 3 - А.О.Гиневский. Беседы с Крымовым - 2 - 3 - Ф.П.Глебов. Учитель - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - Д.Н.Домогацкий. Воспоминания ученика - 2 - 3 - 4 - К.Г.Дорохов. Памятные встречи - 2 - В.П.Журавлев. О педагогической деятельности Крымова - Н.А.Кастальская. Крымов - 2 - Е.Н.Крымова. Моя жизнь с Н.П.Крымовым - Ю.П.Кугач. Прекрасная пора учебы - 2 - Кукрыниксы. Художник Н.П.Крымов - 2 - 3 - 4 - В.В.Левик. Учусь у Крымова - 2 - 3 - П.Н.Малышев. Крымов-педагог - 2 - 3 - 4 - 5 - Н.Г. Машковцев. Живопись Крымова - А.Л.Лидова. Отец и сын Крымовы - 2 - 3 - Ф.Н.Михальский. В художественном театре - 2 - В.Н.Попова. Крымов-декоратор - Ф.П.Решетников. Дорогие воспоминания - 2 - 3 - 4 - 5 - Н.К.Соломин. Учитель и друг - 2 - Г.О.Рублев. Из записной тетради - А.С.Айзенман. О том, что помнится - 2 - 3 - С.В.Разумовская. Н.П.Крымов - 2 - 3 - 4.

Д.Н.Домогацкий. Воспоминания ученика, продолжение

Подтверждение этому положению мы находим в воспоминаниях художника И.А.Владимирова о Куинджи http://kuinje.ru/.
Николай Петрович был ярым противником произвольных изменений в пропорциях, перестановок деталей ради композиции из оригинальничанья или попросту из-за лени с обычной ссылкой на то, что, мол, «кто же знает, как оно было на самом деле?».
«В природе все закономерно, - отвечал нам обычно Николай Петрович. - Вам кажется, что ель наклонилась над обрывом под таким вот углом случайно? Нет! Не случаен ее наклон, не случайна густота ветвей, хвои.
Пишите правдиво, как видите. Не выдумывайте и будьте внимательны. Чем тоньше вы передадите правду, тем лучше. Помните, что в искусстве важна правда, и только правда».
«Как только натура пропускается сквозь "призму сознания", - иронически говаривал Николай Петрович, - так - конец».
Под «призмой сознания» он понимал отсутствие искренности, нарущение правила, «пиши, как видишь», отсебятину.
Ко лжи, фальши, этой самой «отсебятине» он был нетерпим. Его грозное «врете» было под стать знаменитому «не верю» К.С.Станиславского. Должен сказать, что сходство между этими двумя деятелями русской культуры во взглядах, требованиях, принципах, в любви к искусству, прямоте и честности было разительно.
Надо заметить, что чутье на правду у Николая Петровича было настолько тонко и безошибочно, что обмануть его было невозможно.
Однажды я показал написанный мною мужской портрет. Портрет этот был довольно похож, но усы мне не удались, сколько я над ними ни бился.
Считая, что усы бывают всякие, к конструкции головы не имеют никакого отношения, а Николай Петрович не видел портретируемого, я надеялся, что он не увидит моей ошибки! Не тут-то было. Отозвавшись довольно благосклонно о самом портрете, Николай Петрович не преминул заметить: «А в усах вы наврали!»
Обычно, уличив ученика в фальши, он бывал беспощаден.
Он отчитывал провинившегося с таким непередаваемым сарказмом, что мы помним его «разносы» по сей день. Но столько было в них любви и уважения к искусству, столько, в конце концов, уважения к нам, что мы были благодарны ему за них, хотя трусили несказанно.
Я помню, как он на меня напустился за мой восторг от чьих-то работ.
«Вы говорите красиво? Что же там красивого? Все ведь выдумано».
Многие из учеников Николая Петровича, товарищи по училищу, такие, как С.Викторов, Ф.Глебов, В.Киселев, Ю.Кугач, П.Малышев, В.Мельников, Н.Соломин и другие, добились признания и успеха, и за это они должны благодарить в равной степени и свой талант, и своего учителя.
Сам Николай Петрович при всей строгой принципиальности в вопросах искусства был вовсе не такой педант и догматик, каким его многие представляют, или каким хотят видеть его недруги.
«Раз я писал, - рассказывал Крымов, - серый день с Натальей Валентиновной Серовой. Посмотрел я на ее этюд и вижу - врет. Пересветлила общий тон. Подошел, стал проверять, все верно. Оказывается, она взяла общий тон светлее, чем у меня, но не вышла за пределы общего тона серого дня. А мне сначала показалось, что наврала. Следовательно, в известных случаях можно брать общий тон по-разному, лишь бы не выйти за определенные пределы».
Он строго различал живопись с натуры и работу над картиной, сочинением.
«Никогда не пишите картину по этюдам. Этюды пишите, изучайте натуру, чтобы ее знать, но, приступив к картине, спрячьте их подальше и пишите от себя».
В создании картины он не отрицал роли фантазии, лишь бы она была основана на наблюдении натуры.
«Врубель своего "Пана" со старого пня написал. Возвращался с прогулки поздно, уже месяц взошел. Попался ему по дороге старый замшелый пень. Он в нем своего "Пана" увидел и все краски с него в картину взял».
Один из моих товарищей писал свой диплом с внешней стороны совсем не «по-крымовски» (в манере, несколько напоминавшей живопись Ю.Пименова), и мы никак не ожидали от Николая Петровича фразы: «Все вы пишете старомодно, как будто сейчас 1905 год. Только у N живопись современная, а это очень важно».
Сложилось мнение, что Николай Петрович, если и не игнорировал совсем, то придавал, во всяком случае, мало значения цвету, колориту. На самом деле - это неверно.
Утверждая, что для грамотного изображения натуры, передачи формы, пространства, материальности натуры - без чего, по его мнению, нет искусства - главную роль играет тон, он всегда подчеркивал эмоциональное значение цвета. Только считал восприятие цвета врожденным, ему научить нельзя, можно только развить, а кроме того, видение цвета считал до известной степени субъективным. Мы-то знаем, как он поддерживал и ставил нам в пример нашего товарища Наумова, несмотря на промахи в тоне.
Высоко ценя Репина и Левитана, любил, по его словам, отдыхать у картин Константина Коровина, потому что последний являлся замечательным колористом. В своих беседах он не раз ссылался на Э.Мане, Сислея, «Кабачок» Ван Гога считал шедевром.
Любил и высоко ценил Крымов таких замечательных художников, как Врубель, Борисов-Мусатов, Сапунов. А вот мы, его ученики, старались быть католичнее самого папы. Его знаменитую спичку мы понимали на первых порах настолько буквально, и, иной раз увлекаясь, загоняли свою живопись в такую темень, что наши холсты той поры не без основания прозвали «заслонками».
Хочу остановиться на определении Николаем Петровичем формализма и натурализма. «Если пишут не по натуре, потому что смотрят на нее и не видят, выдумывают, применяют разные фокусы, - это и есть формализм. Есть художники, которые накладывают на холст зеленую краску из тюбика, потом прочесывают, проскабливают ее гребнем, и получается, по их мнению, "трава".
Что такое натурализм? Если пишут не как видят, а как знают. Например: кирпичный дом, находящийся вдали, мы видим фиолетовым или даже голубым. Так вот натуралист напишет его не таким, каким он его видит, а каким знает, то есть красным. Да еще и кирпичи все нарисует».
Николай Петрович учил нас писать без предварительного рисунка углем. «Берите сразу цветом силуэты пятен, угадывая их место и величину в холсте, потом детализируйте, то есть пишите, компонуйте и рисуйте одновременно. Не пишите нос, глаз, а пишите пятно такого-то цвета, формы, величины, находя ему место в холсте».

Воспоминания о Николае Крымове, продолжение...