|
Шедевры мастера:
После грозы, 1915
Вечернее солнце, 1921
Летний пейзаж с избами
Утро, 1918
|
Николай Петрович Крымов. Воспоминания друзей и учеников о художнике
Воспоминания о Николае Крымове:
Н.Моргунова. Учитель и ученики -
Ф.С.Богородский. Встречи с Крымовым - 2 -
Л.И.Бродская. О моем знакомстве с Н.П.Крымовым -
С.П.Викторов. Мои воспоминания о Крымове - 2 - 3 -
А.О.Гиневский. Беседы с Крымовым - 2 - 3 -
Ф.П.Глебов. Учитель - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 -
Д.Н.Домогацкий. Воспоминания ученика - 2 - 3 - 4 -
К.Г.Дорохов. Памятные встречи - 2 -
В.П.Журавлев. О педагогической деятельности Крымова -
Н.А.Кастальская. Крымов - 2 -
Е.Н.Крымова. Моя жизнь с Н.П.Крымовым -
Ю.П.Кугач. Прекрасная пора учебы - 2 -
Кукрыниксы. Художник Н.П.Крымов - 2 - 3 - 4 -
В.В.Левик. Учусь у Крымова - 2 - 3 -
П.Н.Малышев. Крымов-педагог - 2 - 3 - 4 - 5 -
Н.Г. Машковцев. Живопись Крымова -
А.Л.Лидова. Отец и сын Крымовы - 2 - 3 -
Ф.Н.Михальский. В художественном театре - 2 -
В.Н.Попова. Крымов-декоратор -
Ф.П.Решетников. Дорогие воспоминания - 2 - 3 - 4 - 5 -
Н.К.Соломин. Учитель и друг - 2 -
Г.О.Рублев. Из записной тетради -
А.С.Айзенман. О том, что помнится - 2 - 3 -
С.В.Разумовская. Н.П.Крымов - 2 - 3 - 4.
К.Г.Дорохов. Памятные встречи, продолжение
На холсте красивый пейзаж (вид из окна) перевернут вверх ногами. Мне искренне жаль, что он будет записан, но возражать не осмеливаюсь.
В руках у Крымова палитра, и он начинает писать по старому холсту вид из окна.
- Смотрите внимательно на то, что я буду делать, и как. Уверенной рукой проложил серо-розовое зимнее небо, решительно прописал снег, сразу безошибочно взяв отношения. Во время работы говорил, поясняя, почему именно так, а не иначе он взял тот или иной тон.
Я молчал, не совсем понимая, зачем он меня позвал.
- Вы кого любите из художников, - спрашивает Николай Петрович.
Начинаю перечислять, называю Сурикова, Серова.
- Это хорошо, - говорит Крымов. - Крымова. - А вот это уже лишнее, - произнес он, видимо, усматривая угодливость и подхалимаж с моей стороны.
Но я сказал это искренне. Крымова я любил всегда и, не будучи знаком с ним и не видя его ни разу, считал его всегда в числе своих учителей, как и многие мои товарищи из молодых художников.
- Так, на этом пока кончим, - сказал, поворачиваясь ко мне, Крымов.
- А ну, покажите-ка, что вы привезли, - говорит Николай Петрович, оставляя палитру, усаживаясь поудобнее в кресло и закуривая. Я первым делом начал показывать портреты и среди них «Ненецкую девушку», которая висит теперь в Третьяковской галерее и которой я был доволен.
- Ну, это не по моей части, уберите. Я опешил и стал показывать пейзажи. Крымов смотрит молча, изредка делая замечания.
- Это ничего, неплохо, а вот это - дрянь. А вот это совсем не плохо, только вот эту стену надо протереть какой-нибудь фузой (он выразился крепче) и будет хорошо.
А когда я показал ему пейзаж, сделанный во время пребывания в институте, который я писал из окна реального училища в Чернигове в течение целого месяца, в дождливую ненастную погоду, Николай Петрович сказал:
- А., а., а! Это у вас прямо Писсарро.
Это меня обрадовало и обескуражило. В ту пору принято было считать Крымова сторонником только русской школы, школы Лишкина и Левитана.
Не дождавшись конца показа работ, он подошел к своему начатому этюду, перевернул его и сказал:
- Зря я вам показывал, вы это уже знаете.
И действительно, так как я учился на работах Крымова, висящих и в музеях и на выставках, то все, что показал Николай Петрович, было мне знакомо.
«А теперь садитесь поговорить», - сказал он, впервые приглашая меня сесть после того, как я часа полтора простоял на ногах. Уважение мое к нему было так велико, что я считал это естественным и готов был простоять еще хоть три часа.
Разговор у нас был долгий. Говорил, конечно, в основном Крымов, и к тому же на самые разнообразные темы.
Он доставал этюды, показывал мне, вспоминал где и когда их писал, много рассказывал о Коровине, чрезвычайно образно, порою курьезно, как-то по-своему, «по-крымовски».
Быстро пролетели два-три часа, которые я у него провел. Увязываю работы, выношу на лестницу, прощаюсь; приглашает заходить и говорит на прощание:
- Вы - пейзажист. Пишите больше, у вас пойдет.
После этого с большими интервалами мне приходилось изредка встречаться с Крымовым на вернисажах и обсуждениях, у него на квартире, а то и просто на Кропоткинской улице, где я неподалеку жил.
Году в 1939 мне довелось быть у Николая Петровича, не помню по какому поводу. Он встретил меня, провел в комнату, где на мольберте стоял портрет М.Тарханова, очень похожий, но не убедивший меня своим выполнением. Он казался мне суховатым и черным.
- Ну как? - спросил Крымов. Я, не подумав, без оглядки, сразу же выпалил то, что думал о портрете, и тут же пожалел об этом: справа в углу, в полутени я увидел сидящего Тарханова, с улыбкой поглядывавшего то на Николая Петровича, то на меня.
Николай Петрович весь как-то преобразился, мои замечания вывели его из себя.
Он громко закричал: «Да что вы понимаете? Это превосходный портрет, его писал мой ученик Сережа Викторов». Я не знал, куда мне деваться, но, к счастью, Тарханов умело перевел разговор на другую тему и Николай Петрович, успокоившись, продолжал прерванный моим приходом разговор. Нужно сказать, что Крымов очень бережно относился к своим непосредственным ученикам и к тем, кто в какой-то степени был в числе его последователей, а зачастую и друзей. Его ученики - С.Викторов. Ф.Глебов, Д.Домогацкий, Ю.Кугач, П.Малышев, Н.Соломин и многие другие - платили ему тем же; и их разговоры о Крымове были окутаны неизменной нежностью и теплотой. Особым расположением у Николая Петровича пользовался А.Гиневскнй.
Не помню, кто именно в присутствии Николая Петровича позволил себе неодобрительно отозваться о пейзажах А.Гиневского. Николай Петрович, резко оборвав говорившего, произнес: «Ничего подобного. Это талантливейший юноша». В свою очередь Гиневский боготворил Крымова.
Вспоминая о Крымове, я считаю себя счастливым тем, что мне довелось быть знакомым с крупнейшим мастером советской пейзажной живописи, хранителем больших традиций.
Воспоминания о Николае Крымове, продолжение...
|
