Николай Крымов - на главную
   

  Николай Петрович Крымов

1884 - 1958






» Биография Крымова     
» Хроника жизни     
» Лучшие картины    
» Пейзажная живопись    
» Расцвет творчества     
» Голубая Роза     
» Секреты живописи    
» Учитель и ученики    
» Статьи Крымова     
» Высказывания     
» Воспоминания о Крымове    
» Новые воспоминания    
  

Шедевры мастера:


После грозы, 1915


Вечернее солнце, 1921


Летний пейзаж с избами


Утро, 1918

Николай Петрович Крымов. Воспоминания друзей и учеников о художнике

Воспоминания о Николае Крымове:
Н.Моргунова. Учитель и ученики - Ф.С.Богородский. Встречи с Крымовым - 2 - Л.И.Бродская. О моем знакомстве с Н.П.Крымовым - С.П.Викторов. Мои воспоминания о Крымове - 2 - 3 - А.О.Гиневский. Беседы с Крымовым - 2 - 3 - Ф.П.Глебов. Учитель - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - Д.Н.Домогацкий. Воспоминания ученика - 2 - 3 - 4 - К.Г.Дорохов. Памятные встречи - 2 - В.П.Журавлев. О педагогической деятельности Крымова - Н.А.Кастальская. Крымов - 2 - Е.Н.Крымова. Моя жизнь с Н.П.Крымовым - Ю.П.Кугач. Прекрасная пора учебы - 2 - Кукрыниксы. Художник Н.П.Крымов - 2 - 3 - 4 - В.В.Левик. Учусь у Крымова - 2 - 3 - П.Н.Малышев. Крымов-педагог - 2 - 3 - 4 - 5 - Н.Г. Машковцев. Живопись Крымова - А.Л.Лидова. Отец и сын Крымовы - 2 - 3 - Ф.Н.Михальский. В художественном театре - 2 - В.Н.Попова. Крымов-декоратор - Ф.П.Решетников. Дорогие воспоминания - 2 - 3 - 4 - 5 - Н.К.Соломин. Учитель и друг - 2 - Г.О.Рублев. Из записной тетради - А.С.Айзенман. О том, что помнится - 2 - 3 - С.В.Разумовская. Н.П.Крымов - 2 - 3 - 4.

В.П.Журавлев. О педагогической деятельности Крымова

Бывшие студенты Пречистенского института, окончившие Вхутемас, при встречах со мной с большой теплотой вспоминали о закрытом факультете и с похвалой отзывались о его работе.
Кратковременное существование нашего факультета не прошло бесследно. Если Пречистенские курсы, существовавшие с 1897 года, мы называем пионером рабочего образования, то факультет ИЗО Пречистенского института с полным основанием можно назвать первым художественным вузом, возродившим реалистические методы преподавания и поставившим целью готовить кадры художников-реалистов.
Некоторые бывшие студенты Пречистенского института, учившиеся у Крымова - Я.Ромас, Н. Соболевский и многие другие - долгое время не теряли с ним связи и, как в прежние годы, приходили к Николаю Петровичу «хлебнуть» у него «подкрепляющего напитка советов и критики».
В последние годы я бывал у Крымова на даче в Тapyce, куда он постоянно выезжал на летние месяцы. Николай Петрович был в то время настолько болен, что не мог выходить из дома, но все же использовал каждое окно занимаемого им помещения, чтобы заняться своим любимым делом и написать тот или иной видный ему из окна или с террасы уголок Тарусы, находя в самом обыденном мотиве родной природы поэзию и красоту.

Н.А.Кастальская. Крымов

Николай Петрович Крымов был особой породы: породы «львов». Крупный, высокий, с огромными и мягкими руками, сильный, «убийственно» остроумный, с рокочущим басом и тонким юмором.
Как Станиславский, Шаляпин, Леонидов, Маяковский и многие большие и талантливейшие русские люди, он был на редкость целостным. Его духовная и физическая стать сливались воедино.
Первый раз, в молодости, я мельком встретила Крымова у общих друзей - веселого, чуть хмельного, в шубе нараспашку, с отчаянными синими глазами, где сверкало озорство. Мне он тогда, по молодости лет, показался «шикарным барином».
Ближе узнала я Николая Петровича лет через двадцать пять, когда жила летом в Тарусе, году в тридцать седьмом. Был он очень добр. Соседи приходили к нему за помощью. Приходили с больными ногами, руками; он делал массаж, заставлял парить ноги, давал лекарства... Его уважали и любили в Тарусе - за простоту. Приходили и покалякать; он ценил и понимал хорошую русскую речь и говорил с людьми на простом и доходчивом языке даже о живописи.
Иной раз спрашивал мнение о своем этюде у проходящего крестьянина, если тот чем-то ему понравился, и поступал по неожиданному совету, когда попадало в точку. Он сам мне об этом рассказывал.
Не шибко уважал «специалистов», умничающих и «понимающих».
Людей он понимал и ценил строго, по достоинству.
Живопись была его воздухом и подвигом. В старости, после перелома бедра, еле передвигаясь на костыле, он, невзирая на нескончаемую боль, умудрялся в полусогнутом состоянии, подпираясь этюдным стульчиком, писать по многу часов подряд...
А в молодости, рассказывал Николай Петрович, критикуя свою собственную живопись, однажды сидел он под дождем на болотце весь мокрый и искусанный комарами, и за полтора часа сделал отличную вещь, которой сам был доволен. «Разве это живопись?» - сказал он, показав на то, что писал сейчас.
Природу знал, как деревенский житель. В августе по мухам-кусачкам определял погоду на послезавтра; по движению облаков, по ветру знал, что завтра будет дождь... По-детски сердился, когда погода мешала работе над этюдом. Сидя у мольберта на балконе с шарденовским зеленым козырьком на лбу, чертыхался на серые облака и прячущееся солнце... Писал с пяти-шести утра, когда день обещал быть светлым и ясным. Он любил утро...
Был бескорыстным педагогом; общаясь с людьми, он требовал зрительной наблюдательности: почему, мол, белая слега на фоне неба делается темной? Если собеседник видел это, Николай Петрович радовался. Паломничество художников к нему в Тарусу сделалось традицией. Хотя и ворчал на посетителей, но тут же увлеченно объяснял часами, как надо видеть.
Его фигура за садовым столиком в белой шапочке и черном холщовом пиджачке сама являлась интереснейшим предметом живописи. Поражаюсь, как это его не написали? (Вероятно, не соглашался позировать?) Когда в пятидесятых годах в Тарусе он в длинной холщовой блузе, неизменной белой шапочке и меховых сапогах сидел в плетеном кресле и, чуть улыбаясь, внимательно слушал гостя, я всегда им любовалась. Вот это «портрет»!
Крупное лицо с черными тяжелыми бровями, седая голова правильной формы, большущие светлые глаза, прямо как объектив, разоблачающе на вас глядящие, большой приоткрытый по-старчески и по-детски рот, любопытное лицо художника. Как прозрачная живопись на просвечивающем холсте - сероватые и охристые тона с редкими темными ударами - выразительные руки на подлокотнике. Так виделся его портрет «не художнику».
Речь прерывал иной раз «серьезной» шуткой, желая вывести собеседника «на чистую воду» и посмотреть что получится... Бывал иногда ребячески весел. В минуту хорошего расположения неожиданно пускал бархатным piano какую-нибудь музыкальную фразу, вроде «О поле, поле, кто тебя усеял...» Мог хохотнуть от души. Лет в пятьдесят начал разыгрывать дряхлую старость и - талантливо. Что называется, любил «почудачить»...
О встречах с людьми Николай Петрович рассказывал живописно, ярко. Например, о плавании по Волге с Шаляпиным и молодым Мамонтовым на барже, вечерами, с костром, с «питием», ухой и... шаляпинским пением. Рассказывал, как затихала Волга, замирала звонкая волжская брань, и леса, и берега, и люди на реке слушали это великолепное пение, и ему отвечало эхо. А по окончании - призывы и крики издалека: «Пой, Федор Иваныч! Пой!..» С раскатом по реке. Волгари знали Шаляпина.
Будучи гимназисткой, я в первый раз увидела крымовскую картину маслом: это была первая «Крыша» - зима, розово-голубая, с трубой, пышным снегом и кошачьими следочками. Москва, намек на весну. И до чего же здорово! Позже, в Тарусе, Николай Петрович говорил, что эта «крыша» сразу его выдвинула, и с тех пор о нем заговорили и «записали». Сразу он стал - Крымов. Ему было, кажется, двадцать три года.

Воспоминания о Николае Крымове, продолжение...

  »

  Художник Николай Крымов (1884-1958). Картины, биография, статьи  
www.krimov.ru, по всем вопросам обращаться - niko {a} krimov.ru

Рейтинг@Mail.ru