|
Шедевры мастера:
После грозы, 1915
Вечернее солнце, 1921
Летний пейзаж с избами
Утро, 1918
|
Николай Петрович Крымов. Воспоминания друзей и учеников о художнике
Воспоминания о Николае Крымове:
Н.Моргунова. Учитель и ученики -
Ф.С.Богородский. Встречи с Крымовым - 2 -
Л.И.Бродская. О моем знакомстве с Н.П.Крымовым -
С.П.Викторов. Мои воспоминания о Крымове - 2 - 3 -
А.О.Гиневский. Беседы с Крымовым - 2 - 3 -
Ф.П.Глебов. Учитель - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 -
Д.Н.Домогацкий. Воспоминания ученика - 2 - 3 - 4 -
К.Г.Дорохов. Памятные встречи - 2 -
В.П.Журавлев. О педагогической деятельности Крымова -
Н.А.Кастальская. Крымов - 2 -
Е.Н.Крымова. Моя жизнь с Н.П.Крымовым -
Ю.П.Кугач. Прекрасная пора учебы - 2 -
Кукрыниксы. Художник Н.П.Крымов - 2 - 3 - 4 -
В.В.Левик. Учусь у Крымова - 2 - 3 -
П.Н.Малышев. Крымов-педагог - 2 - 3 - 4 - 5 -
Н.Г. Машковцев. Живопись Крымова -
А.Л.Лидова. Отец и сын Крымовы - 2 - 3 -
Ф.Н.Михальский. В художественном театре - 2 -
В.Н.Попова. Крымов-декоратор -
Ф.П.Решетников. Дорогие воспоминания - 2 - 3 - 4 - 5 -
Н.К.Соломин. Учитель и друг - 2 -
Г.О.Рублев. Из записной тетради -
А.С.Айзенман. О том, что помнится - 2 - 3 -
С.В.Разумовская. Н.П.Крымов - 2 - 3 - 4.
Д.Н.Домогацкий. Воспоминания ученика, продолжение
От своих учеников Николай Петрович требовал профессионального отношения к живописи. Учил натягивать и грунтовать холсты, держать палитру и кисти в чистоте, располагать краски на палитре в определенном порядке, знакомил с возможностями красок и их смесями, словом, обучал ремеслу, или, как он выражался, «рукомеслу». Приучал их любить и уважать ремесло живописца.
Сам великий кудесник живописной «кухни», Николай Петрович придавал значение технике, но не манере письма.
«Пишите, как угодно, хоть пальцем. Лишь бы было хорошо».
«Неважно, как вы положили цвет, лишь бы он был верным».
Разрешал писать широко и мелкими мазками, или, как он говорил, «пыром», жидко и корпусно, гладко и «фактурно», в зависимости от характера и темперамента ученика.
Николай Петрович учил нас не бояться влияния больших мастеров. Не считал это зазорным, лишь бы это влияние было органичным, видел в этом залог успешного постижения живописного мастерства.
«Вам будут говорить, что ваша картина похожа на „Сходку террористов" Репина, а вы не слушайте. Говорите, что мне, мол, не грех поучиться у такого великого мастера».
А вот подражателей не любил. Называл их «обезьянами».
Не раз посылал нас в Третьяковскую галерею прикладывать бумагу к манжету репинского Писемского, чтобы убедиться, что там далеко до белил.
При просмотрах, которые Николай Петрович устраивал по выполнении нами каждого задания, он любил нас «окрестить», в шутку, разумеется. «Ну, N - прямо Рубенс! AS - Уистлер, или молодой Крымов».
И мы бегали в музеи смотреть своих «предков», часто видели их впервые, чувствовали себя продолжателями их традиций, гордились этим. И все мы, несмотря на черты сходства, в творчестве были непохожи друг на друга, индивидуальны, и только поверхностный глаз мог не заметить этого.
К своим ученикам Николай Петрович относился строго, требовательно, но справедливо.
Был безжалостен в оценке их ошибок, но любил их отечески. Часто помогал им материально, устраивал им заказы, знакомил их с интересными и значительными людьми, могущими повлиять на судьбу учеников. Любил учеников своих учеников. Гордился ими. Говаривал: «Вот у меня были дети, а теперь появились внуки». И ученики платили ему горячей любовью и уважением. Да и только ли ученики?
Популярен был Николай Петрович необычайно. Его знали и любили во всех уголках нашей родины. Я был поражен обилием поздравительных телеграмм, присланных ему ко дню семидесятилетия буквально со всех концов нашей страны.
Насколько я знаю, любимыми художниками Николая Петровича, ссылками на которых полны его беседы, были Сильвестр Щедрин, Федотов, Репин, Левитан, К.Коровин, Врубель, Серов, Сапунов, Борисов-Мусатов, Э.Мане, Сислей, Ван Гог, но особенно Репин и Левитан. Выше всех ставил Рембрандта.
О Серове говорил: «Иногда неточен был в тоне, но замечательный художник, и линия больно верная!»
Рассказывал о любопытном конкурсе на лучший пейзаж, в котором участвовали Левитан, Серов, К.Коровин, А.Васнецов и еще кто-то, не помню.
Серов выступил со своим «Прудом»; К. Коровин, который был убежден, по словам Николая Петровича, что он получит первый приз, написал пейзаж, в наши дни экспонировавшийся на выставке в ЦДРИ. На нем изображен бугор с тропинкой, поросший березняком, на первом плане валежник, вдали зеленый луг и синяя лента реки. Солнечный и сочный.
«И знаете, кто всех побил? Левитан. Он подал свой „Вечер на Волге". Каково?»
Русских художников Николай Петрович знал великолепно. Мог безошибочно определить автора и даже год написания той или иной картины. Многие музейные работники, художники, коллекционеры и просто любители живописи обращались к нему за разрешением спорных вопросов. Раз при мне один его знакомый принес для определения подлинности этюд, приписываемый В. Поленову, из его палестинской серии.
К моему великому смущению, сам Николай Петрович смотреть не стал, а направил посетителя ко мне.
Я посмотрел этюд внимательно и говорю: «Подпись поленовская особенная, под славянскую вязь, а вот кипарис и тень под ним как будто перечернены».
«Правильно, - говорит Николай Петрович, - подделка». Когда разочарованный посетитель ушел, я бросился к Николаю Петровичу: «Посмотрели бы Вы сами, а то, что я понимаю?»
«А я - говорит, - видел все, пока он развертывал. Вот Остроухов мог определить все, даже не развертывая, через две дыры в обертке».
Как-то он показал мне этюд и предложил определить автора.
На маленьком холсте был изображен нехитрый мотив: розовая, бугристая, почти без растительности земля, как потом я узнал - застывшая лава, голубое небо и такое же голубое озеро.
Сколько я ни старался, у меня ничего не выходило. Наконец, Николай Петрович сжалился надо мной.
«Это - Сильвестр Щедрин. Озеро близ Неаполя. Очень верно написано».
«Позвольте, Николай Петрович, - попробовал я возразить, - в Италии Вы не были, а нам, между тем, говорили, что определить качество живописи можно, только побывав в тех местах, где написан этюд. Надо же знать характер тех краев». Он достал из шкафа томик Мопассана и прочитал место, где говорится об этом озере.
Литературное описание и живопись чудесно совпали.
Своих любимых писателей - Гоголя, Толстого, Чехова, Мопассана и Золя - Николай Петрович знал чуть ли не наизусть.
Николай Петрович был очень музыкален. Знал и понимал музыку. Хорошо пел.
Однажды, рассказывая мне о Шаляпине, он спел сейчас редко исполняемый романс Чайковского (какой я уже не помню), сначала так, как его пели все певцы, а потом - как пел Шаляпин.
Его исполнение было так проникновенно и артистично, что с того раза я понял, каким гигантом был Шаляпин.
Воспоминания о Николае Крымове, продолжение...
|
