|
Шедевры мастера:
После грозы, 1915
Вечернее солнце, 1921
Летний пейзаж с избами
Утро, 1918
|
Николай Петрович Крымов. Воспоминания друзей и учеников о художнике
Воспоминания о Николае Крымове:
Н.Моргунова. Учитель и ученики -
Ф.С.Богородский. Встречи с Крымовым - 2 -
Л.И.Бродская. О моем знакомстве с Н.П.Крымовым -
С.П.Викторов. Мои воспоминания о Крымове - 2 - 3 -
А.О.Гиневский. Беседы с Крымовым - 2 - 3 -
Ф.П.Глебов. Учитель - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 -
Д.Н.Домогацкий. Воспоминания ученика - 2 - 3 - 4 -
К.Г.Дорохов. Памятные встречи - 2 -
В.П.Журавлев. О педагогической деятельности Крымова -
Н.А.Кастальская. Крымов - 2 -
Е.Н.Крымова. Моя жизнь с Н.П.Крымовым -
Ю.П.Кугач. Прекрасная пора учебы - 2 -
Кукрыниксы. Художник Н.П.Крымов - 2 - 3 - 4 -
В.В.Левик. Учусь у Крымова - 2 - 3 -
П.Н.Малышев. Крымов-педагог - 2 - 3 - 4 - 5 -
Н.Г. Машковцев. Живопись Крымова -
А.Л.Лидова. Отец и сын Крымовы - 2 - 3 -
Ф.Н.Михальский. В художественном театре - 2 -
В.Н.Попова. Крымов-декоратор -
Ф.П.Решетников. Дорогие воспоминания - 2 - 3 - 4 - 5 -
Н.К.Соломин. Учитель и друг - 2 -
Г.О.Рублев. Из записной тетради -
А.С.Айзенман. О том, что помнится - 2 - 3 -
С.В.Разумовская. Н.П.Крымов - 2 - 3 - 4.
Ф.Н.Михальский. В художественном театре, продолжение
Хлынов ищет развлечений, и Островский приводит его к лесной дороге пугать богомольцев, среди которых убежавшая из дома Параша. Художник находит великолепное решение сцены, которая разыгрывается около старого сарая на дне оврага. Вечереет. Уже темнеет зелень, а на краю оврага, наверху, лес еще пронизан яркими лучами заходящего солнца. Здесь вся челядь Хлынова, переодетая, как и он сам, в нелепые театральные костюмы всевозможных красочных сочетаний. Здесь лошадь, которую изображают слуги, покрытые белой скатертью. О фантастических персонажах народных сказок, которых выводят на сцену режиссер и художник, говорит следующая запись в журнале репетиций: «Морды белых свиней посадить на каркас, доделать лягушек, чтобы не болтались круги; у черного и белого призраков сделать из мочалы волосы». И уже при лунном свете, заливающем это необычайное людское сборище, раздается разудалая песня и трагический вопль Параши:
«Трудно мне... Духу мне!.. Духу мне надо, а нет... Била меня судьба, била... а он... а он добил...»
В журнале «Красная нива» так писал В.Сахновский: «Художник Крымов Н.П. проявил исключительную зоркость в раскрытии драматурга. Это не был лубок, не был гротеск и не была красивость - это - своего рода жестокость, достижение средствами сцены гоголевской сатиры».
9 января 1927 года в репертуарно-художественной коллегии обсуждался вопрос о приглашении художника для нового спектакля «Унтиловск» Л.Леонова. «Я попробовал бы Крымова», - предлагает Станиславский. Очевидно, после «Горячего сердца» Константин Сергеевич почувствовал, что Крымову близка и понятна не только мягкая лирика русского пейзажа, но что он обладает острым взором художника, «своего рода жестокостью», которая поможет ему найти внешнюю форму унтиловского мирка, о котором житель Черваков говорит в пьесе:
«Снега наши пусты и привольны, сердца наши смирненькие, ссохшиеся, солнышко наше маленькое, несильное».
Автор пьесы своими ремарками вводит в житейский мрак и грязь городка, находящегося где-то далеко на севере страны:
«Скучная кривоватая пустота. Увеличенные фотографии висят боком, ломберный стол боком, стулья тоже боком, даже окна, даже самые стены куда-то наклонены».
Вся пьеса развертывается в интерьерах, подобных описанному. «Здесь только ветра свистят, да снега летят». Совершенно очевидно, сколь противоположен был весь этот мир светлому и теплому мастерству Крымова. Здесь он не имел возможности воспроизвести своих любимых просторов, густых лесов, полей, хотя бы и занесенных метелями.
И все же, когда занавес открывал «бусловское жилище», зритель понимал, насколько художник проникся темой автора и замыслом режиссера, используя при этом самые скупые изобразительные средства. Колорит был серо-зеленый и тускловато-коричневый. Все временно, неуютно, пыльно. Здесь живет ссыльный расстрига-поп Буслов, своеобразный философ. Здесь с утра до вечера пьют и бессильно злобствуют против новой, советской жизни да порой поют горькие песни:
Наша жизнь - туман над морем, Золотой мой, золотой, Мы вино мешаем с горем...
А вот жилье местного попа, отца Ионы, - какое-то затхлое бытие, укрывающееся от советского мира за грязновато-малиновыми стенами, за белыми кисейными занавесками, горящими лампадами, тощими фикусами да жаром огромной лежанки.
Художник нашел выразительную форму, отражающую гнилую сущность унтиловщины, и тем крепче помог зрителю сохранить в памяти отрицательное отношение к людскому мирку Унтиловска, о котором так говорит один из персонажей пьесы: «В реке, когда река идет, ни одна капля не смеет остановиться, иначе она гниет». Унтиловские люди не поняли и не хотят понять свежих ростков новой жизни, а «остановились и загнили».
Последняя встреча Художественного театра с Крымовым состоялась во время подготовки спектакля «Таланты и поклонники». Пожалуй, самыми удачными были декорации второго действия - театр в городском саду. Старые раскидистые липы окружают деревянное здание провинциального театра. В темной зелени разноцветные фонарики, здесь же, в саду сложены декорации и бутафория. Здесь-то и происходила одна из решающих сцен молодой актрисы Негиной, осмелившейся игнорировать общество «почетных» горожан.
Не только работа связывала Крымова с Художественным театром. Он был дружен и любим актерами старшего поколения, у них был общий язык, одинаковое понимание задач искусства. Надо было только присутствовать на беседах, когда за дружеским столом собирались Москвин, Крымов, Леонидов, Сахновский! К величайшему сожалению, время вычеркнуло из памяти подробности всех разговоров, вращавшихся, конечно, около театра. Это было своеобразное состязание остроумцев, тонких художников, знатоков жизни, во время которого Николай Петрович занимал одно из первых мест. В благодарной памяти осталось ощущение чего-то радостного, смелого, безудержно-веселого, остроумного.
Воспоминания о Николае Крымове, продолжение...
|
